Converge - двадцатилетняя ода всему, на что одному человеку не хватило сил, что не удалось. Тяжелая белая простыня разочарования. Ода разбитым сердцам, умершей любви, сиротам духа, сломаным надеждам, мужеству одиночек. Каждой пластинкой уходя куда-то за пределы человеческого, выворачивая наизнанку сам хаос, Конвёрж красивы. Пластинки ощущаются чёрной смолой забирающей твою злость и ломающей кости своей непостижимой логике армадой звука. Я всегда думал, откуда у Беннона столько душевных сил, что бы два
десятилетия писать пронзительные стихи, заворачивая их в кожуру
нечленораздельных звуков и охрипшего лая. Мне лично, Беннон, всегда импонировал тем, что в его лирике не было ни намёка на надежду, только сухое отчаяние. Бесконечное, как константа и способ мироощущения. Без надрыва и истерии. После каждой новой пластинки Конвёрж чувствуешь себя опустошённым. Как если тебя насквозь вылизал ветер, каждую кость, каждый изгиб в поиске тепла и тебе вдруг захотелось закричать самому, но сил и голоса уже тоже нет. Ветер унёс с собой и их. И тебя не осталось, только твоя боль. Тихая и бесконечно родная.
All We Love We Leave Behind - второе пришествие чёрной лошади, которая должна была освободить свет из всех нас, как было обещано. Если не на всю оставшуюся жизнь, то на время пока вы не услышате историю до конца.
"Ты нужна мне, чтобы быть силой вдов и выживших душ
Ты нужна мне, чтобы быть бесстрашным как юные матери и отцы
Ты нужна мне, чтобы быть надеждой сердец, которые потеряли настоящую любовь
Ты нужна мне, чтобы быть силой их первого поцелуя
Мне нужна цель и мне нужна причина
Мне нужно знать, что есть награда и смысл
В том, что мы теряем и за что боремся
В нашей любви и в наших войнах
Продолжать дышать
Продолжать жить
Продолжать искать
Продолжать спешить
Продолжать истекать кровью
Продолжать исцелять
Продолжать падать
Продолжать вставать
Это для сердец, которые продолжают биться" AWLWLB Converge
Вчера я совершенно случайно натолкнулся на два затерявшихся в моих музыкальных рощах трека группы с названем WE TRUST и вспомнил как часто слушал их некоторое время назад. Давным давно они появились у нас здесь. На тот момент всё что у нас было - видео с прыжками по грязным лужам в замедлении и музыка похожая на капель дождя. Сегодня изменилось немногое. Все упоминания о группе ведут на португальские сайты, иной информации или видео мне обнаружить не удалось. Но обнаружилось, что ребята записали полноценный альбом. Чудесный альбом. Альбом прекрасный, лёгкий, ни к чему не обязывающий. В моей воображаемой библиотеке WE TRUST гюляют и поют рядом с Brasstronaut и Dark Captain Light Captain. На своей вечерней веранде под шум дождя. Нежная многолосая гармония электроники, духовых и мягкого вокала, дополняющих друг друга и подхватывающих мягкую нежную нить мелодии. Альбом абсолютно нежен, при том, что здесь встречаются ритмичные подвижные номера под которые приятно гнать на велосипеде на свидание по вечернему городу. Такие песни сочиняют в молчаливом согласии, в дружбе. Обязательно послушайте его. Под такую музыку приятно проводить вечер. Вам понравится. ссылка
"We are Moon Hooch - Our music is a fusion of
house, dance, drum and bass, jazz, world, and classical music. Our
mission is to make people dance and be happy. Thanks for listening!!"
Если станцию нью-йоркского метро качаетимпровизированная"пати", тос большой долей вероятности это MoonHooch. ДжеймсМашлер, МайкУилбуриВензльМакГовен, в начале двухтысячных отыграли свой первыйтур на разогреве у Mike Doughty (Soul Coughing) после того, как последний услышал их в метро.
Около 20месяцев назад,MoonHooch собрались в школе, трое парней училисьмузыке. И вот ребята играютв метродва раза в неделю, потом Майк Доути завёт их в совместное турне. Всё хорошо. Особенно то, как звучат саксофоны в руках ребят. Мун Хуч играют околоджазовую танцевальную смесь из хауса и (мне мерещится) пост панка, выдавая неудержимо танцевальный минорный грув. Нечто похожее сегодня делают поляки Baaba. Помнится мне сумасшедшие ритмичные рисунки саксом издавал Джеймс Ченс в далёкую эпоху рассвета "но вейва" нью-йоркского розлива 78 года. Нью-йорк - город, который кажется был и является колыбелью любого фримайндед выверта креативных личностей и талантливых музыкантов. Показательнейше обрисует, то что вытворяют с совсем неэлектронными инструментами музыканты видео ниже. Ребята продолжают играть в метро и на крупных площадках с одинаковым энтузиазмом.
"Раз мы игралина6-й авеню. Это было втри иличетыре часа утра, мы игралив течение шести илисеми часов.Мыуже собирались уходить, но один пареньсходящийот музыки с ума наклонился кмоему уху ипрошептала что-тои лизнулмоюшею " Youtube полон видео, снятыми случайными людьми, попавшими в нужное время в нужное место. Поэтому будете в Нью Йорке в метро и издали увидите людей танцущих на платформе, бегите к ним. Там качают и так, что танцевать приказывается.
Обязательны к прослушиванию.
И убедить тех, кто ещё сомневается. Это хаус на саксофонах. Убийца.
Если бы я только начал перечислять все-все-все титулы и прочтенные мной восторженные дифирамбы об этом альбоме, то одних только их и хватило бы уже, чтобы получился внушительный текст. И это тоже о многом говорит.
Не так уж часто со мной случается, что я переслушиваю один и тот же альбом много-много раз, слушаю постоянно, иначе говоря, после того, как скачаю и послушаю впервые. Но Kind Of Blue я уже прослушал много-много раз, да. С огромным трудом я мог бы сообщить вам, почему - почему он меня так задел, чем именно. Я не знаю. С некоторыми другими любимыми исполнителями это можно было бы сделать но тут... И все-таки, попробую.
Эта музыка удивляет. Представьте себе, вы слушаете что-то само по себе приятное и вдруг удивляетесь: ну, надо же, какой необычный поворот, как интересно, а тут, а сейчас... Саунд альбома в целом я бы назвал умеренно-приятным, а отдельные соло - удивительными, самобытными и тоже весьма приятными.
Насколько я могу судить, не будучи искушенным в теории музыке, труба, саксофон и пианино солируют в разных композициях по очереди, уступая друг другу место, продолжая в той или иной степени и главную тему и какие-то интересные ходы предыдущих солистов.
Читаю рецензию и, знаете? Скучной кажется. Никакого мата даже, никаких восклицаний и восклицательных знаков, восторгов и глубоких-преглубоких переживаний... Может, и Kind Of Blue - весь такой же? Но при этом, приятный, хочется-таки, слушать еще и еще раз. Особенно хорошо он ложится на сумеречное, вечернее время.
Один из множества релизов этого альбома можно скачать здесь: http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=2128273
The Gaslight Anthem - Брюс Спрингстин заблаговременно озаботился тем, чьими голосами будет говорить с нами, когда не сможет делать этого сам. Ведь даже вечность не вечна, хотя в случае со Спрингстином я был бы готов поверить в обратное. Всё, что нужно было сделать - это что бы один замечательный парень, как Брайан Феллон, однажды был одарен твоей кассетой, научился играть на гитаре и в конце концов решил собрать свою группу. Чтобы позже не раз разделить со своим кумиром микрофонную стойку.
The Gaslight Anthem - из тех групп, с которыми должны быть связаны личные истории. С которыми были прожиты непростые этапы жизни, когда оставались больные занозы от ошибок молодости. Моё знакомство с The Gaslight Anthem состоялось едва ли больше месяца назад, но слушая лирику Брайана Феллона об этом забываешь. The Gaslight Anthem - поют седцем нараспашку. Я нередко хвалю музыку за искренность и это достоинство уже можно считать некоторым штампом, но искренность Геслайт Энтем задевает. Да послушайте - сами всё поймёте.
"Handwritten" - прекрасный гитарный альбом. Идеально меланхоличный для вечера августа. И нафаршированный золотой лирикой про которую неудобно говорить. Вдохновлённый Спрингстином хартленд рок, в котором хочется угадать фолковые корни, с фирменной хрипотцой и светлой грустью о прошедшем.
"And to ease the loss of youth
And the many, many years I've missed you
Pages plead forgiveness
Every word handwritten"
Нам, перебинтованным и черноволосым мальчикам и девочкам похожим на женщин, посчастливилось родиться в самое немое молочное время. В те дни, когда написали и выдумали всё, что необходимо, что бы люди одумались и переродились в новое или выродились, когда теории о духовном и физиологическом совершенстве достигли совершенства и человек разобран до своего самого эгоистичного ядра тысячами великих умов. Когда винтовая лестница эволюции, по которой ползёт человек, родила пространством и временем все свои ступени. И наверху за её последним пролётом можно увидеть звёзды. И вся человеческая масса, невольно или осмысленно, всю свою историю забиравшаяся на верх этой башни, вдруг пугливо щурясь замедляется на пролёт ниже и начинает осознавать, что бежать скоро будет некуда и она самозабвенно изображая немочь, хватается за сердце и катиться на пару пролётов ниже, что бы отсрочить свой конец пути, ещё несколько веков лелеять свою средневековую недалёкую полужизнь. Самые самонадеянные фанатики, ползут вверх, знают что в конце бесконечных ступеней лестницы, выстроенных из лучших книг и цитат на страницах этих книг, выстроенной на костях героев и спившихся гениев, удерживаемых дрожащими руками атлантов они смогут стать птицами или перестать быть людьми. Ведь человек не станет бить лапами в молоке, если в конце нет трофея, приза, оправдания, смысла. Человечество, ломая кости, во имя торжества ислама на всей земле или желания покупать и потреблять больше, в исступлении закатывает глаза и фанатично надрывает горло, что бы не слышать тишину. Человечество захлёбывается своей слюной и рвотой. Орёт и мычит. В судорогах и криках рожает детей индиго и солдат. И человечество выстраивает свою башню, своё познание себя, которое всегда тянется к небу. От чего так? От того, что даже слепой человеческой скот бессознательно тянет руки к Богу. Бог есть небо. То, что чище и недоступнее нас. Посему любая жизнь, ненавистная самой себе от своих пороков всегда строит башню, что бы хотя бы выдумать надежду, что там, куда ему никогда не добраться есть милосердный Бог, который простит. И поэтому каждая башня, суть Вавилон. Она рухнет. Она будет падать каждый раз. Бог, за последней ступенью нашей лестницы, нашей эволюции духа, стоит с открытыми объятиями, но что бы упасть в них, на последней ступени придётся перестать быть людьми. Человеческие мерки непонятны Богу. Это понял один чешский еврей, не закончивший ни один из своих романов. Что Вавилон падал сотни раз, потому что к Богу нельзя приблизиться, протягивая руки.
Когда мы родились, были сломаны последние векторы, национальные идеи и общее для людей мироощущение. Наша юность пришлась на дни, когда завтра представляется молоком, туманом и неизбежно ощущение пустоты. Не осталось случаев которых не было, комбинации нот которую не слышали, слов которые бы не обесценились от частого повторения. Во всех областях искусства и знания человеческая мысль проходит по одинаковому пути: «разрушает образ, отменяет образ, доходит до абстракции, до безобразности, до чистого холста, до дырки в холсте, до сожженного холста; в архитектуре - к садовому забору, к дому-коробке, к параллелепипеду; в литературе - к разрушению дискурса до крайней степени – до коллажей Бэрроуза, к немоте, к белой странице. В музыке - от атональности к шуму, а затем к абсолютной тишине. Но наступает предел, когда дальше идти некуда». Когда что бы убедить человеком человека в своих картинах, романах нужно писать их на отворотах собственной кожи, развёрстой грудины, позволяя листать свои рёбра. Это пустота мысли и духота, от непонятности грядущего, грома который льётся шелестящими ручейками в пепелища твоей молодой голодной души. Завершение цикла самопознания. Дух, от великой веры в людей Гессе сошёл до кухонных остервенелых откровений. Когда наши глаза засвидетельствуют, что перевёрнуты все последние страницы всех недочитанных книг - нам придётся пить молоко и часто вытирать красные от пыли глаза. Язык умрёт, но сложится язык птиц, а быть может не язык, а жесты, передающие образы. Образы нечеловеческие. Искусство первое пришло к завершению. Остальные человеческие кровопускания на подходе к своему концу. Пора бы всем стать долгожданной вечностью. Они, люди, сами не найдут себе покоя, не перестанут конвульсировать и силиться понять себя. Ярлык "пост-" можно приклеивать на человечество. Постчеловечество. Мир без людей. Гармония грандиозной природы. Абсолютное искусство. Человеческие достижения рассыпаны и тонут в душистом лугу из цветов и трав. Бог устал. Его главное произведение прочитало само себя. Всем спасибо.
Всязи с вышеизложенным у меня вопрос на который я не могу найти ответ "Почему я никак не могу въехать в Sonic Youth, ну вообще никак? Старею?".
Полли, это послание я бы хотел нашептать тебе, зарывшись носом в твои кудри
(если ты их ещё не отрезала), облокотившись на спинку стула на котором ты с
грустью бы трогала струны своих гуслей. Что бы ты никогда не видела моего лица
и не знала приснилось ли тебе это или кто-то на самом деле присутствовал рядом
и с тоской и улыбкой смотрел на твоё лицо. Эти ямочки на щеках, эти двадцать
лет разделившие нас.
Почти некрасивая
англичанка, настолько разная на двух фотографиях, пишущая лирику достойную
Леонарда Коэна. Знаете что меня безотказно цепляет в таких женщинах? Их самодостаточность.
Подавленная под монашескими юбками женственность возбуждающая своей
скованностью. Золотой привкус всего чего касаются их руки. Живущая в своем мире
настоящей красоты и ветра с годами становящаяся мудрее и невиннее девочка
написавшая обезоруживающий концептуальный опус о первой мировой войне и
отповедь ныне здравствующим англичанам, имеет право на всё. На то что бы Ник
Кейв посвятил тебе с пяток песен (выполнено в 1995), что бы стать легендой не хуже
Дебби Харри. Что бы едва коснувшись плечом не женского гранжа стать давно
покинувшей его самой женственной королевой. Что бы не потерять
хрупкости и трогательной нежности даже по-собачьи лая в
сумасбродной авангардной песне с названием "Свинья не станет". Харви,
за последние 20, а то и больше лет прошла серьёзную дорогу не повторившись и не
выдохшись. Сменив гитару на гусли и саксофон, превратившись из образцовой
рок-дивы в замкнутую монашку осталась
некоронованной королевой своего собственного волшебного королевства.
Полли, ты поёшь о последней живой розе Англии, о солдатах не вернувшихся с
войны и их жёнах, о белом мелке и красном платье. Полли, ты родилась
женщиной, но должна была птицей. Ты оставляешь меня безмолвным. На твоих плечах
сидят ангелы. Я не хочу обижать тебя. Я надеваю на твою голову корону. Не я
первый, но я люблю тебя сегодня.
"О, не смотри на меня таким взглядом. Ты будешь бензином, а я
огнём. Ты кровью, а я сердцем". pure love
Френк Картер ушёл из Gallows
что бы петь. Ещё одного истового сумасброда угомонила жизнь. Ну что ж.
Выхаркивать желчь нельзя бесконечно. Молодые сердца взрослеют и часто
озлобляются, закалённые шрамами от разочарований. И так же верно привязываются,
когда не хотят быть в одиночестве, раз за разом. Молодость это когда много
дорог. Истинных - на которых ты разбиваешь лоб и твои чувства проверит время и
ложных, когда ищешь утешения и забытья в объятиях, шуме и головокружении. О чём
петь и как с какой силой вгрызаться в монолит этого дня решать нам. Видимо и у
рыжеволосого Картера как-то утром ёкнуло в груди окончательно и ему захотелось
остепениться. Молодая злость уступила взрослой сознательности, хотя едва ли у
Картера поубавилось неистовости и одержимости на сцене. Разве только во взгляде.
Всё же хардкор в крови, как веснушки на щеках - раз Бог дал - носи не
стесняйся.
Pure Love шершавые и мальчишески честные, как слёзы
шестиклассника неаккуратно и не взаимно влюбившегося в самую красивую девочку
класса. Чистая вечная любовь о которой мы так мечтали в 13-18 лет и иногда по
сей день после пары часов с алкоголем или в особенно невыносимые из ночей.
Как прошлой ночью я, в постели с женщиной, которая всегда так преданно ждёт
меня и без ненужных слов глядит на меня огромными чёрными глазам. Я чувствовал
её голову у себя на плече и долго долго не мог заснуть, слушая её ровное
безмятежное дыхание. Пока она ловким рывком головы не съела зазевавшегося
комара, щёлкнув зубами. Моя кошка. Любимая. (ирония)
Так бывает, что лучшие враги не могут друг без друга. Не существуют по
одному, один жив только если жив другой. И неразлучны порознь и непонятны
вместе. Как оставаясь суть музыкой навсегда останутся порознь хадкор и блюз.
Как не встретятся глазами две стороны одной монеты, соединённые навсегда
спинами. Как останутся рядом после всех кровавых побоищ непримиримые секс и
любовь. Некрасивые поодиночке.
Как боль одинаково сближает юность и зрелость. Мы всегда будем на войне
компромиссов и всегда неразделимы. Главное слушать хорошие песни и знать, что даже в эти юные
дни...
Это всегда бьёт неожиданно. Ты идёшь по улице и слышишь чужой разговор.
Ждёшь встречи с кем-то и ловишь чужой заинтересованный взгляд. Чужой взгляд,
чужие слова, чужой опыт, но больно рефлексирующий на твоих личных шершавых
сердечных шрамах. Про это говорил Сартр и Достоевский. Это озарение,
когда у тебя внутри расцветает непрошенная истина. Такая простая, что трудно
поверить, что ты сам не открыл её. Как толчок под рёбра. Щемит сердце и
перехватывает дыхание. Когда на ровном полотне дня ты вдруг сиюсекундно понял,
что ничерта не понимал.
У меня это случилось на концерте. Я скрестив руки на груди кивал в
такт песням хорошей неизвестной группы на уютном концерте в небольшом
зале. Мальчик с гитарой и бородой занимал перерыв общением с малочисленной публикой.
"Есть люди, которых ты не можешь разгадать, ты не обращаешь внимания на
множество других людей. Более открытых и простых. Тянешься...". Ничего
нового. Ничего нового. Но у меня свело шейный нерв. Не воспоминание,
больное что-то. Надсадное. Не ответ, но это был правильный вопрос. Отчего так?
Кто бы мне сказал, тому бы вербы веток нарвал. Зачем тебе тот один, с кем даже разговаривать,
как бороться? С кем сложности проще и мелочи значительно труднее. Алмазный олень
бежит по изумрудной траве. Зачем?
Да затем что в глаза ты этому оленёнку заглядываешь... ломаешься, немеешь,
таишься. Вот она твоя не отданная нежность, заколотилась. Жар-птица. Годами
вынашиваемое терпение. Ты собираешь её изо всех своих пределов, и тихо
протягиваешь первую горсть. Только бы забрал! Только бы не отвёл твои
трясущиеся ладони! Твой маяк, твой новый неузнаваемый предел, твоя новая
истина. И она не отказалась. И ты сморишь под ноги, на неё, на пейзаж за окном.
И тебя греет мысль, что вот уже завтра ты будешь готов. Ты будешь готов отдать
свою млечно-прохладную, сухую и переношенную нежность прямо ей в грудь,
целиком, всю, что так долго держал взаперти. Своей новой истине, на которой так
неосторожно споткнулся. Достаёшь, прячешь за спину и выходишь в свою последнюю
ночь. Завтра будет завтра. Самая чёрнохвостая ночь всегда перед рассветом.
Только бы взяла, только бы не отвела твои трясущиеся ладони...
Всё.
О пластинке: Я думал сегодня почему сучковатый неудобный мат-рок всегда находит во мне отклик? Я открыл. Он всегда попадает в ритм моего неровно бьющегося сердца. Никакой драмы. Простая аритмия.
Пластинка вышла не вчера. Но! Не пропускайте, я знаю что подавать к столу. Удивительная вещь. Стоит каждой выписанной дрожащей рукой минуты. Это рок, это драма, это кровь, это музыка.
Взгляните как называется этот альбом. Пусть молчит рот. Пусть говорят руки. Отчего никто мне этого не советовал раньше?
Закрывая глаза ты вдыхаешь стихию на которую обречён с рождения. Которая однажды примет тебя, похоронит в своей безразличной постоянности. И если твоё сердце не согласно биться в такт с равнодушием дней - пусть оно попробует достучаться до тебя. Из под твоих рёбер. Не удивляйся если почувствуешь его тахикардический грохот.
Ах, гляди как вечерами птицы, тысячами в молчаливом единстве, взрывают зелёное море рощи что бы лететь в свои далёкие дали! Как рвут крыльями кроны, как неистово полосуют небо. Смотри как киты ломают монолит океана и дышат, дышат. Те, которые живут в небе, которые живут небом, стерегущие сердце леса и мятежную душу моря, как тоскливо им от необъятности свободы. Непостижима жажда вырваться, закончить своё вековое удушье свободой. Жажда задохнувшихся отцов отдать своим сыновьям крылья, что бы они вырезали свой собственный путь в этом жарком потоке жизни. Дедал подарил Икару крылья и толкнул в полёт. Икар умер, но он чувствовал небо и видел солнце совсем рядом. Он сгорел, но он пытался обрести что-то важное. Сломан и сброшен вниз будет каждый, но... Ихтиандр, о чём ты печалился в чёрных глубинах? Я знаю, о прекрасной Гуттиэре. И твоя любовь заставила тебя выйти на незнакомую сушу. Ты решился и был сломлен, но ты любил её, мало, но...
Любовь или жажда глотка воздуха манят их, живущих и живых, из своих стихий куда-то. Куда-то дальше. Но они обречены остаться там, где впервые забилось их сердце. Мы, мы обречены остаться там где впервые забилось наше сердце. И пусть наши отцы сделают нам крылья или их сделаем мы сами, чтобы попробовать не дать потоку смыть нас без сопротивления, что бы хоть раз прыгнуть и достать до неба. Ради мгновения.
